Мой кумир хоккей - Страница 4

Надев мягкие черные ботинки, серые брюки и белую рубашку, он повязал галстук, надел синий блейзер и снова оглядел себя в зеркале. Все в порядке.

Перед приездом сюда он жадно прислушивался ко всем рассказам об игроках Национальной Хоккейной Лиги и твердо уяснил одно: если уж ты профессионал, то должен одеваться и вести себя как профессионал.

Первый, кого он встретил в коридоре, был Myр.

— Вижу одного из лучше всех одетых школьников Виннипега, Билла Спукски, — громко сказал тот, вынимая из кармана сигару и срывая с нее целлофановую обертку.

— Спунский, — поправил Билл.

— Спукски, — упрямо повторил Мур.

Высокий молодой человек в очках, с веснушчатым лицом, услышав громкие голоса, высунулся из соседнего номера. Билл его узнал — Мори Мэнсфилд, левый нападающий, начавший играть в НХЛ два года назад. Он посмотрел на Мура, перевел взгляд на Билла, снова посмотрел на Мура и захлопнул дверь, не проронив ни слова. Умолк и Мур, раскуривая сигару, а Билл тем временем направился к лифту.

Внизу он обрадовался, увидев Джексона. Первый знакомый человек! Остряк кивнул на юношу рядом с собой.

— Джиггс Манискола, — представил он. — Билл Спунский… Не будем ждать Мак — Гарри, — сказал он, взглянув на часы. — Пошли завтракать.

Он обратился к человеку, сидевшему в большом кожаном кресле:

— Послушай, Пат! Если увидишь этого олуха Мерва Мак — Гарри, скажи, что мы завтракаем.

Мужчина, которого Джексон назвал Патом, только кивнул в ответ.

Джексон провел обоих юношей в большую комнату со столами, накрытыми белыми скатертями. На задней стенке красовался огромный синий кленовый лист, подпись под которым гласила: «Победители Кубка Стэнли». Там, за длинной стойкой, уставленной кувшинами с соками и большими, покрытыми крышками мисками, стояли две буфетчицы в белых передниках. Джексон шел впереди, чтобы помочь новичкам освоиться в непривычной обстановке. Следуя его примеру, Билл и Манискола обзавелись тарелками, налили себе по стакану апельсинового сока. Джексон уже занял им места за одним из столов. Билл и Манискола с полными тарелками в руках, на которых по мере их продвижения оказались ветчина, сосиски, яичница с беконом, уселись рядом с Джексоном. На столе перед ними стояли банки с джемом и медом, кувшины с молоком, вазы с корнфлексом, хлебцы. Никогда еще Биллу не приходилось завтракать так обильно.

— В прежние годы, — заговорил Джексон, когда они уселись, — я имею в виду лет двадцать назад, все было иначе. Тогда в лучшем случае мы собирали в тренировочный лагерь трех–четырех новичков, селили их вместе в один номер, не то, что теперь. С кем тебя поселили, Билл?

— С мистером Мериллом, — прожевав, ответил Билл. Джексон посмотрел на него с любопытством:

— С кем? С каким мистером? А, с Тимом Мериллом! — посмеиваясь, произнес он.

— А меня с Роном Стефенсом, — сказал Манискола.

— Можете величать их «мистерами», если вам так приятнее, — сказал Джексон, и все трое рассмеялись. — Мы хотели все предусмотреть, чтобы вы как можно быстрее здесь освоились, познакомились друг с другом, и поэтому новичков поселили с ветеранами. То же самое и в раздевалках. Зато, если в середине сезона кого–то из вас вызовут сюда, у вас уже будут знакомые. Это избавит от нервной дрожи, когда вы в первый раз выйдете на большой лед.

От одной этой мысли Билл едва не поперхнулся. Он с такой отчетливостью представил себе сказанное Джексоном, словно это уже произошло. И вдруг покраснел, вспомнив, как горделиво он заявил продавщице из табачного киоска вчера вечером, что будет играть за «Кленовые листья»… И откуда у него взялась такая прыть?! Ведь примерно из пятидесяти хоккеистов, большинство из которых профессионалы, он, Билл Спунский, единственный из школьной команды… Разве есть у него хоть малейший шанс попасть в команду «Листьев». Но ведь он не сам напросился, его пригласили, не так ли? Это же факт!

Билл смотрел на хоккеистов, которые приходили завтракать. Редко кто из них был знаком между собой, они собрались здесь из различных юниорских команд и из других тренировочных лагерей.

Появился ветеран «Листьев» Мерв Мак — Гарри, запасной нападающий, и подсел к ним, извинившись за опоздание.

— Привет, Спунский! — сказал он, когда их познакомили. — Привет, Джиггс! — бросил он, взял стакан с апельсиновым соком Манисколы и залпом его опорожнил. — Послушай, Остряк, что там есть вкусненького? Я голоден, как сто тысяч чертей. — Он подошел к стойке с мисками и нагрузил полную тарелку всего подряд.

Джексон улыбнулся, наблюдая за ним.

— Болтает без умолку, трещотка, — сказал он. — Хорошо для поддержания морального состояния. И играет неплохо. Не всегда, правда.

Допивая молоко, Билл подумал: интересно, какую оценку даст Джексон, рассказывая о нем?.. «Спунский… Неплохой парень… Конечно, нельзя ожидать, чтобы прямо со школьнсш скамьи…»

— Как насчет того, чтобы прогуляться, Спунский? — предложил Манискола, когда они позавтракали.

Джексон рассмеялся.

— Вот это парень! Чертовски хорошо знает, что сегодня вам еще придется дважды пройтись на каток и обратно, две мили в оба конца, итого четыре мили, и что же? Он еще хочет прогуляться!

Билл встал из–за стола. Часы показывали восемь. Медосмотр начинался только через час.

Когда они вышли из столовой, стояло чудесное яркое осеннее утро, листья на деревьях уже начали желтеть. Билл вспомнил своих товарищей по Северо–западной школе: Ворчуна Де — Гручи, Пита Гордона, Стретча Бьюханена, Пинчера Мартина, Вождя, Бенни Вонга… Вся команда возникла перед его мысленным взором. Как случилось, что ему одному так повезло?..